Закончились летние каникулы, стояла отличная, ещё летняя, погода, но надо было возвращаться в школу. Предстоял четвертый класс, в то время это был завершающий класс начальной школы. Но вернёмся на несколько месяцев назад, в май того же года, когда мы уже оканчивали третий класс. Наша классная руководительница Клавдия Александровна сказала нам тогда: «Дети, в четвертом классе у вас будет новый предмет «Неживая природа».
Вы должны за каникулы хорошо подготовиться к нему: собирайте образцы металлов, полезных ископаемых, минералов — каменного угля, железной и медной руды, торфа, поваренной соли, известняка, мрамора, гранита, лабрадора, мела, глины и т.п., всего, что вы будете изучать на наших уроках. А из ваших маленьких собраний мы все вместе сделаем большой стенд и красиво его оформим, и он поможет вам в учёбе!» Некоторые мальчики из нашего класса активно взялись за дело. Скажу честно, что-то меня эта перспектива не очень увлекла. Но, будучи дисциплинированным учеником и отличником, ослушаться нашу «классную» я не мог и подобрал из папиного «хозяйства» или нашел на мусорке образцы металлов: кусочек свинца – «грузило» для удочки, медный провод, стальное лезвие ножа, бронзовую ручку от мебели, алюминиевую ложку, а папа помог мне все это закрепить на куске плотного картона.
Иначе подошли к этому делу два моих одноклассника — Юра Кац и Витя Бельский. Они не только собрали за лето прекрасные коллекции образцов горных пород, но настолько увлеклись этим занятием, что уже в начале учебного года записались в минералогический кружок при университете, посещали его до окончания школы (кстати, оба — с медалями), а затем поступили на геолого-географический факультет университета, успешно его окончили и посвятили свою жизнь геологической разведке и геолого-минералогической науке, исколесив в экспедициях пол-Союза, после чего защитили кандидатские диссертации, стали учёными и вузовскими преподавателями. Вот, такая «любовь с первого взгляда»!
Как-то очень быстро пролетели две первые четверти и зимние каникулы. А в январе 1949 г. в газете «Правда» была опубликована большая статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», которая дала старт новому этапу разнузданной антисемитской пропаганды, слегка завуалированной под борьбу с так называемыми «безродными космополитами».
В конце 1940-х в СССР начались репрессии в отношении евреев. 13 января 1948 г. агентами госбезопасности был убит известный актер и режиссер, председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс. В ноябре того же года начались аресты членов ЕАК, большинство руководителей которого в результате закрытого судебного процесса в мае-июле 1952 г. были приговорены к расстрелу. По сути, это было преследованием по национальному признаку. Но СССР провозглашал себя интернациональным государством, признающим равенство и дружбу всех наций и народов. Так как открыто заявить об антисемитской политике в Советском Союзе было недопустимо, то решили использовать политическое клеймо «космополит». С точки зрения советского агитпропа, космополит – это человек, который отклоняется от партийных установок на патриотичное поведение, следовательно, является носителем буржуазных тенденций и занимается «низкопоклонством перед Западом». Вот, якобы на этом основании и преследовали евреев, а вовсе не по национальному признаку. Именно тогда и появилась советская поговорка: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови еврея космополитом».
Отец работал в то время на Скульптурной фабрике, вроде бы с театральным делом вообще и с театральной критикой, в частности, напрямую не был связан, хотя иногда и писал для областных газет «Красное знамя» и «Соцiалiстична Харкiвщина» рецензии на театральные спектакли, как правило, под псевдонимом «А.Седой». Тем не менее, он явно чувствовал возможную опасность как для него самого, так и для большинства его друзей и хороших знакомых, которые были евреями. Помню, что в те времена они с мамой часто закрывались в гостиной и о чём-то долго шептались: уже начались репрессии — евреев «пачками» увольняли с работы, исключали из партии и подвергали преследованиям. В газетах и журналах клеймились «безродные космополиты», которые сплошь оказывались евреями. И, как это тогда бывало, тон задавали центральные издания — газеты «Правда», «Известия», «Советское искусство», журнал «Крокодил» и др.
Когда цикл очерков «Моё нелёгкое детство» начали публиковать на сайте «Круг интересов», со мной связалась журналистка из Израиля Татьяна Азаз-Лившиц, бывшая харьковчанка, которая не только заинтересовалась моими воспоминаниями, но и поделилась важной информацией о своем отце Льве Лившице, который в те страшные времена попал под каток репрессий против «космополитов», что называется, «по полной программе». Лев Лившиц, будучи аспирантом филологического факультета харьковского университета, работал тогда обозревателем в отделе искусств газеты «Красное знамя». В 1949 г. завотделом газеты критик Виктор Морской и его сотрудник Лев Лившиц не только были уволены с работы, но и «загремели» в тюрьму и лагерь именно, как «безродные космополиты». Их исключили из партии и Союза журналистов, а Льва Лившица еще и из аспирантуры Госуниверситета. Я не слышал фамилий Морской и Лившиц у нас дома, но я почти уверен, что отец, сотрудничая именно с отделом искусств областной газеты «Красное знамя», был знаком с ними обоими и знал об их судьбе. Подробней о жизни Льва Лившица и его творческом наследии можно ознакомиться на сайте «О Лёве Лившице», который ведет его дочь Татьяна Азаз-Лившиц: „О Лёве Лившице“
Немного забегая вперёд, хочу рассказать читателям об одной из вех моей личной судьбы, определенным образом связанной с «космополитизмом» и «театральными критиками». Выросший в театральной семье, в которой большинство разговоров родителей между собой и с их друзьями велось на театральные темы, я с детства был погружен в театральную атмосферу — актёры, режиссеры, драматурги, новые пьесы, премьеры в харьковских театрах, рецензии, которые писал отец в харьковские газеты под красивым псевдонимом. И всё это с ранних лет как бы определило мой дальнейший жизненный путь: в театральный институт! Причем не на актерское или режиссерское отделение, как можно было подумать, а на театроведческий факультет: я хотел стать театральным критиком. Но этому категорически воспротивился мой строгий отец. Он это объяснял тем, что, мол, эти критики получают очень мало за свою работу, перебиваются случайными заработками и вообще «влачат жалкое существование». И он добился своего: мне пришлось под его давлением «податься» в инженеры. Но это случилось, конечно, много позже. Теперь-то я понимаю, что словосочетание «театральный критик» действовало на отца, начиная с 1949 года, просто магически, так как таило в себе опасность преследования со стороны советской власти. Об истоках этого постоянного страха я подробно рассказал в цикле очерков «Всемирная история одной семьи», опубликованном на сайте «Круг интересов».
Заканчивался 1948/49 учебный год. По доброй традиции, в нашей школе №82 организовали фотографирование классов, в том числе и нашего 4«б». Эта фотография перед вами, дорогой читатель! Давайте вместе ее рассмотрим и сравним с фотографией двухлетней давности, сделанной во втором классе. Что бросается в глаза в первую очередь? Ну, конечно же, мальчики повзрослели, подросли, возмужали, окрепли. Это уже совсем не та группка маленьких детишек, которые робко жалась к своей «второй маме», классной руководительнице. К сожалению, и сама Клавдия Александровна Попова за эти два года постарела, сильно сдала и вскоре, выпустив наш класс, ушла на пенсию. Жаль, что на фотографирование не пришла наша учительница украинского языка «Леся Петрiвна» – А.П.Жукова и наша «англичанка». Ведь четвертый класс был выпускным, с пятого класса предполагалась полная смена всего преподавательского состава. А по фотографии, кстати, видно, что материальное положение отдельных семей, оправившихся после первых лет послевоенной разрухи, немного улучшилось. По крайней мере, они смогли отправлять своих сыновей в школу в приличной одежде.
Но прежде, чем завершить учебный год, нам предстояло большое испытание – первые в нашей жизни экзамены, выпускные за начальную школу. Мы сдавали четыре экзамена – по русскому языку и арифметике, как устный, так и письменный. Хорошо помню наш первый экзамен – письменный по русскому языку. Яркое майское утро, освещенный солнцем класс, столы учителя и ассистентов, заставленные букетами цветов — сирени и пионов, все ученики в светлых рубашках с пионерскими галстуками. Как это ни удивительно, но я до сих пор помню название и сюжет изложения, которое нам предстояло написать. Клавдия Александровна зачитала нам текст, который назывался «Храбрый милиционер». В нем рассказывалось о том, как во время войны милиционер залез на высокую радиобашню, чтобы снять зацепившийся за неё аэростат воздушного заграждения.
Но вот, сданы все экзамены, и мы получили красивые «Свидетельства» об окончании начальной школы, а также похвальные грамоты – те, кто их заслужил. Этот уникальный документ я сохранил и демонстрирую его моим читателям, не только как удостоверение о получении «начального» образования, но и как свидетельство времени.
*****
Автор: Якуб Заир-Бек
фотографии из личного архива автора
(продолжение следует)
